Фиалки для ведьмы - Страница 28

После бодрящей процедуры Анна вновь превратилась в стройную женщину тридцати одного года от роду, еще не утратившую счастливой способности быстро восстанавливать силы.

В больнице, куда она позвонила, едва дождавшись восьми часов – начала работы регистратуры, – ей сообщили, что навестить Ника она сможет только вечером, так как малыш хотя и чувствует себя хорошо, но нуждается в особом наблюдении и покое. Немного разочарованная, она решила отвлечься. Посещение музея подходило для этих целей как нельзя лучше.

Нурия, не скрывая любопытства, терпеливо отвечала на многочисленные вопросы Анны, касающиеся местной достопримечательности. Иногда она, правда, задавала встречный вопрос, всегда один и тот же: «А на фига все это надо?» Анна и сама точно не знала, просто хотела поближе познакомиться с загадочным местом, надеясь, что после посещения у нее в голове хоть немного прояснится. Нурия советовала дождаться Лельку, которая благодаря дружбе с Керри, дочкой смотрителя, облазила музей вдоль и поперек и могла показать Ане самые скрытые участки экспозиции, раз уж на ту напала охота дышать музейной пылью. Но Анне не хотелось откладывать, и она отправилась одна.

Идти было не слишком далеко, музей находился в трех кварталах от дома Нурии, и Анна пошла пешком. К концу пути она пожалеет об этом. Несмотря на то, что она старалась выбирать тенистые дорожки, солнце палило вовсю, и густые кроны деревьев почти не спасали. Тем удивительнее и желаннее была прохлада маленького дворика перед входом в музей. Здесь было даже чересчур прохладно, и Анна сразу вспомнила, как накануне вечером ее пробрал озноб при разговоре со старушкой. Заодно она вспомнила и о том, что забыла похвастаться Нурие своей покупкой.

В музее не было посетителей. Точнее, там вообще никого не было, даже кассира. Анна потопталась возле двери, но скоро ей это надоело, и она осторожно переступила порог. Воздух стал еще холоднее, как будто она спустилась на самое дно ледника. Анна обхватила себя руками за плечи и медленно двинулась в глубь зала, усиленно тараща глаза, которые никак не желали привыкать к полумраку.

Окна в здании казались совершенно бесполезным архитектурным излишеством, так как света, который они пропускали внутрь, было явно недостаточно, искусственное освещение было весьма кстати. В некотором роде, конечно…

Анна еще не увидела ни одного персонажа выставки, а ее уже бросило в дрожь. Виной этому была тишина, царившая вокруг. И еще запах. Он был странным и отталкивающим, кроме сырости, она явственно различила запах старой, полуистлевшей материи и еще один, больше всего напоминающий запах давно не мытых волос – сочетание, далекое от приятного. Миновав нечто, напоминающее холл, она попала в зал со сводчатыми потолками, где окна в принципе отсутствовали и свет лился непонятно откуда. Но что это был за свет! Анну передернуло от этого зеленоватого освещения, больше всего напоминающего мутную воду в аквариуме. Сама себе она напомнила в этот момент маленькую глупую рыбку, заплывшую явно не туда, куда следовало. Этот непонятный свет почему-то искажал очертания предметов, делая их похожими на призрачное видение болезненного ночного кошмара. Стены, казалось, меняли свои очертания каждую секунду. Теоретически Анна, конечно, понимала, что весь этот впечатляющий эффект не более чем игра света и тени, но спокойнее почему-то от этого не становилось. Она порадовалась, что не очутилась здесь прошлой ночью. Даже сознание того, что за этими стенами яркое весеннее утро, не могло избавить ее от внезапно нахлынувшего страха, а ночью она бы и вовсе богу душу отдала, как небезызвестный гоголевский Хома Брут.

Она собралась уже было повернуть назад, чтобы дождаться кого-нибудь из сотрудников, но в эту минуту заметила на фоне старинной кирпичной стены человеческую тень, которая покачивалась из стороны в сторону, как будто человек старался устроиться поудобнее, чтобы лучше рассмотреть ее. Анна приготовилась окликнуть его, но тут до нее дошло, что ноги тени не касаются пола, фигура как бы парила в воздухе, в полуметре от дощатого настила. Аня отшатнулась, налетела на что-то спиной, вскрикнула и обернулась, дрожа от страха. И закричала – cдавленно, но достаточно громко, чтобы привлечь внимание любого, кто находился бы в эту минуту в музее. Но никто ее не услышал, а она, пытаясь унять колотящееся сердце, таращилась на фигуру человека, стоящего, то есть висящего прямо напротив нее. То, что это была всего лишь восковая фигура, не намного улучшало дело. Ане до боли захотелось увидеть солнечный свет, увидеть живых людей, и она попыталась взять себя в руки. Она не позволит свести себя с ума скопищу каких-то чучел! В конце концов, этот музей всего лишь местная достопримечательность и мимо этого висельника за десятки лет проходили толпы любопытных туристов.

Анне стоило больших усилий заставить себя посмотреть на куклу более внимательно. Она сделала это не столько из любопытства, сколько для того, чтобы убедить себя в том, что ей совсем не страшно. Перед ней, слегка свесив голову набок, покачивался высокий, даже красивый мужчина лет тридцати с небольшим. Он был одет в свободную белую блузу и коричневые штаны по моде своего времени. Впрочем, судить о моде в данном случае было странно: насколько Аня могла понять, мужчина был, что называется, в исподнем, и определить его социальное положение было сложно. Анна попыталась угадать, кто был этот человек и за какую провинность его постигла страшная участь, но у нее ничего не вышло. Он не был похож на преступника, его лицо было исполнено достоинства и еще раскаяния. Мастер, создавший куклу, погрешил против истины: лицо повешенного не было искажено ужасной гримасой человека, закончившего жизнь в петле. Никаких синих языков, свисающих до подбородка, никаких выпученных глаз. Но от этой неточности фигура выглядела еще более зловещей, и Аня поспешила отойти от нее, даже не решившись прочесть надпись на аккуратной табличке, размещенной у ног этой фигуры.